Судья холодно засмеялся и поднял ружье, направив ствол в середину груди Сэма.
Голос Молли остановил его палец на курке.
— Есть еще одна вещь, которую, думаю, вам следует сейчас узнать. Не торопитесь! Как бы не было поздно пытаться исправить потом ошибку!
— Ну что там? — небрежно бросил судья.
— Мы с Сэмом разводимся в конце года. Он сможет жениться на Лили, если она еще этого хочет!
Молли почувствовала, как Сэм насторожился, и возненавидела себя за слова, которые вынуждена была сейчас произносить.
— Вы ошибаетесь, мы не любим друг друга, — продолжала Молли, — и никогда не любили. Я уже говорила, мы поженились только ради заключения контрактов на поставку леса, — Молли тянула время, стараясь придумать, что бы еще сказать судье. — Сэм подумал, вы с Лили поймете его. Это были очень выгодные контракты. Пока все живы и никто не убит, вам еще не поздно изменить решение. Сэм любит Лили, а я люблю Майкла Локе, и мы встречались с ним все это время, мы давно с ним близки. Можете спросить у него сами. Я думаю, он подтвердит.
На лице судьи отразились удивление и неуверенность, а у Молли в душе возникла надежда.
— Видите, судья, все еще может получиться так, что вы утрете носы всем сплетникам города. Ваша дочь выйдет замуж за Сэма после нашего с ним развода, и заткнутся все грязные рты.
Еще несколько секунд судья раздумывал над ее словами. Сэм хмуро молчал, стоя рядом с Молли. Черты лица Игана вдруг ожесточились:
— Ты закончила? — спросил он.
Даже сквозь пелену дождя Молли разглядела злобный блеск его глаз.
Еще одна вспышка молнии озарила округу. Грянул гром, за которым последовал другой грохот и послышался звук ломающихся деревьев. Земля задрожала. Сэм понял, что это за звук, и судья тоже понял.
Молли вскрикнула — Сэм толкнул ее на землю за секунду до того мгновения, когда судья спустил курок. Поток грязи и обломков бревен, заглушив, унес крик ужаса. Новый селевой поток смыл судью Игана с края ущелья. Эхо жуткого вопля раздавалось еще некоторое время, но в конце концов затихло, остался лишь шум дождя.
Несколько секунд никто из них не шевелился. Сердце Молли бешено колотилось. Сэм встал сам и помог подняться жене. Он нежно взял ее за руку и отвел от края обрыва.
— Все уже кончено, — прошептал он. — Кончено. Сэм обнял Молли и сжимал в объятиях очень крепко и очень долго, а она всхлипывала и всхлипывала у него на груди. Тела обоих были крайне напряжены.
— Здесь небезопасно, — сказал Сэм.
Обхватив Молли за талию, он поскорее повел ее по тропе подальше от склона, по которому уже пронеслись за короткое время два селевых потока. Кто знает, когда промчится третий, если, конечно, промчится. В любом случае, нечего испытывать судьбу!
— Здесь неподалеку есть пограничная сторожка, — сказал Сэм. — Но нам придется добираться до нее вдвоем на Эль Труэно. Джилгамеш остался по другую сторону размыва. Он сам найдет дорогу к ранчо, о нем нам нечего беспокоиться.
Молли кивнула. Сэм посадил ее в седло и сам вскочил на Эль Труэно позади нее. Небольшое расстояние до сторожки они ехали молча, дрожа от холода. Молли пробирала еще и нервная дрожь. Она сама не знала, как решилась наговорить судье Игану столько всего. Сэм не доверял ей и прежде, поверит ли он теперь, что она сказала все это исключительно из стремления спасти им обоим жизнь?
Они подъехали к сторожке. Сэм остался, чтобы привязать Эль Труэно к дереву возле строения и расседлать коня, а Молли поторопилась развести огонь. Поленья уже ярко разгорелись в печи к тому времени, как Сэм открыл легкую сосновую дверь.
— Снимай-ка с себя мокрую одежду, — распорядился он, бросая на пол свой плащ.
Несколько капель воды упали с потолка и зашипели на горячих камнях, когда он разворачивал постельные принадлежности, хранимые в сторожке, и бросал ей сухое шерстяное одеяло.
— Можешь в него завернуться. К утру наша одежда просохнет. Интересно, есть ли здесь что-нибудь поесть? — в его тоне не слышалось ни капли нежности, и Молли испугалась, что ее нагромождение лжи слишком впечатлило Сэма.
— Я нашла пару банок бобов и персики.
— Ты раздевайся, — повторил он, — я сам разогрею наш незамысловатый ужин.
Это было впервые — она раздевалась перед ним, не вызывая у него никакого отклика. Значит, ее положение даже еще хуже, чем она предположила.
Завернувшись в одеяло, Молли сменила Сэма у печи, чтобы и он мог раздеться. Помешивая на огне бобы, она наблюдала, как он сбрасывает с себя сапоги, рубашку, бриджи и закутывается в одеяло. Его взгляд был прикован к пляшущим языкам пламени.
— Сэм? — она присела с ним рядом.
Тепло огня согрело ее и придало смелости. Однако, казалось, Сэм не слышал ее голоса.
Она пригладила ладонью густые, немного взъерошенные пряди золотистых волос.
— Как ты думаешь, почему я приехала за тобой сегодня?
Сэм поднял глаза.
— Я не знаю.
— Потому что безумно тревожилась за тебя и переживала, не зная, что с тобой, и еще потому, что Ли Чин рассказал мне о твоих подозрениях. Он сказал, ты считаешь меня причастной — к «авариям».
Вспышка горького сожаления промелькнула в глазах Сэма.
— Считал. Прости.
— Не извиняйся. На твоем месте, возможно, я бы подумала то же самое.
Она провела пальцем по линии его скул. Он отвернулся. Раскаяние в его глазах разрывало ей сердце.
— Почему, как ты думаешь, я наговорила судье столько лжи?
Сэм думал недолго, прежде чем ей ответить:
— Потому что хотела спасти нас.
Молли хотелось быть совершенно уверенной:
— Я надеюсь, ты в этом не сомневаешься! Он поморщился:
— Разумеется!
— Правда, Сэм? Он не ответил.
Молли никогда его не видела таким угрюмым. Ей хотелось хорошенько встряхнуть Сэма, и в то же время — притянуть в свои объятия, утешить.
— Помнишь тот день, когда я нашла записку от Лили? — спросила она.
Сэм упорно продолжал смотреть на огонь и молчать.
— Ты тогда велел мне спросить свое сердце. Я сделала это и поняла, что ты говоришь мне правду.
Она повернула к себе лицо Сэма и заставила посмотреть ей в глаза.
— Сегодня я сказала эти слова тебе, и ты остался жив, потому что послушался своего сердца. Сейчас я снова прошу тебя: спроси свое сердце.
Он пристально смотрел на нее. Молли безмолвно молила Бога, чтобы Он помог ей подыскать единственно верные слова.
— Я люблю тебя, Сэм! Я любила тебя с самого начала. Долгое время я не говорила тебе этого, только потому что боялась потерять свою независимость и еще потому что мучилась чувством вины за любовь к БРЕННИГАНУ. Ты же не хуже меня все знаешь об этой старой вражде… Я собиралась признаться тебе в своей любви в ту ночь, когда был ранен Эммит, но ты не пришел ночевать, а утром я была рада, что не призналась, и ты, конечно, догадываешься, почему.
